Переворот [сборник] - Александр Щелоков

Не заводя мотор, янки повернулся к пассажирам.

— Моя фамилия Джексон, джентльмены, — сказал он, хоть Роджерс мог тут же подставить палец под нож, если этот тип в самом деле был Джексоном.

— Разрешите вопрос, мистер Джексон, — сказал Курт хрипато. Губы американца поджались, лицо посуровело.

— Джентльмены, — сказал он внушающе, — я не буду в обиде, если вы станете называть меня «сэр».

«Полковник, — мысленно повысил янки в чине Роджерс. — Твердый. Знает свою власть и цену. — И решил: — Это даже хорошо. Такой знает цену и чужой твердости».

— Сэр, — повторил Курт, — нас интересует район приложения сил. Это немаловажно.

— Джентльмены! — сказал Джексон, всем видом и своим тоном подчеркивая свое начальственное положение. — Контракт связан с одним условием. Оно таково: география только после согласия. Это желание генерального заказчика.

— Мы пришли на встречу, сэр, — сказал Роджерс с той же степенью жесткости, которая звучала в голосе Джексона. Он постарался сразу показать, что не намерен заискивать. — Это уже означает наше согласие.

— Тем не менее, джентльмены, я связан формальностями. Притом вас только двое. Где же третий?

— Мы одна команда, сэр, — сказал Роджерс. — Я старший. Месье Леблан передал мне право решать за него. Я ему, в свою очередь, позволил отсутствовать.

— Убедительно, — согласился Шортленд. — Остается подписать предварительные условия.

Он взял с переднего сиденья атташе-кейс, положил его на колени, открыл.

— Вот здесь, джентльмены.

Он подал Роджерсу лист бумаги с аккуратным машинописным текстом. Роджерс пробежал его глазами, достал авторучку. Размашисто черкнул в двух местах — за себя и Леблана. Потом расписался Шварцкопф.

Шортленд мельком взглянул на подписи, убрал лист и отложил кейс в сторону.

— Теперь можно о географии, — сказал он умиротворенно. — Место действия называется Афганистаном.

Роджерс чуть не поперхнулся. Он предполагал всякое, но так далеко в предположениях не заходил.

— Афганистан?! — воскликнул он ошеломленно. — Забавное местечко, скажу вам.

— Испугало? — спросил Шортленд и в усмешке открыл ровные белые зубы.

— Нет, сэр, — ответил Курт. — Нас это несколько удивило, и все.

Американец запустил мотор, затем аккуратно вывел машину на проезжую часть.

— Удивляться нечему, — сказал он, уже не оборачиваясь к пассажирам. — Сейчас для свободного мира нужны острые победы в Афганистане. Запланирована специальная акция. Вы понимаете, мистер Роджерс? Такая, чтобы о ней заговорили повсюду. Надо задеть амбиции красных. Прижать их к стене и не дать возможности оправдаться.

4

Получив приказ перехватить на марше отряд моджахедов амера Рахматуллы, командир разведроты капитан Курков выбрал для засады место в узком ущелье-желобе, сжатом горами. До условной точки подразделение доставили вертолетами. Затем, совершив пятикилометровый марш, рота вышла к каменистому логу в холодный предрассветный час. Осторожно осматриваясь, взводы потекли между крутых скатов и заняли их, охватив лощину от края до края.

Стараясь не поднимать шума, солдаты складывали плитняк в большие подковы, устраивая огневые точки. Потом хриплым шепотом Курков передал по цепи команду: «Ложись!» Все залегли на холодный камень склона.

Сам Курков лежал третьим с правого фланга, устроившись рядом с большим чешуйчатым обломком скалы. Время текло медленно, лениво.

Сперва у Куркова занемела нога. Он шевельнулся, потянул ее, и тогда будто тысячи мурашей поползли из штанов к ботинку. Полезли они, зло кусаясь.

Курков скрипнул зубами, но больше шевелиться не стал. Впереди, метрах в пятидесяти от них, по караванной тропе плыли бестелесно-зеленые полупрозрачные тени, шла разведка Рахматуллы — десять отчаянных кашшафов, следопытов и головорезов, — три боевые тройки, в любой момент готовые раскинуться веером и драться во славу аллаха до последнего патрона. Они плыли беззвучно, быстро, как кадры плохо снятого любительского фильма.

Через полчаса после разведки в желоб втянулось ядро отряда. Уже рассвело, когда моджахеды вышли к середине лощины и изменили порядок движения. Колонна, проходившая горловину ущелья довольно плотным строем, распалась на несколько групп и рассредоточилась. Теперь моджахеды просматривали лощину во все стороны.

Курков лежал, прижимаясь к камням, стараясь распластаться так, чтобы вдавить тело в грунт, слиться с ним, будто под ним был зыбучий песок. Ему казалось, что на этой бесплодной, голой земле он виден со всех сторон, как танк на шоссе.

Где— то чуть ниже и впереди его убежища что-то тихо шо-рохнулось. Курков замер и опять услышал легкое потрескивание сдвинутых с места камешков. Костенея от напряжения, он стал вслушиваться. Пытался угадать, что означает это потрескивание. Вот прошуршало снова. Ему даже показалось, что звук приблизился.

Курков осторожно приподнял голову. И вдруг менее чем в метре от себя увидел толстую — буквально в руку — большую змею. Она передвигалась толчками, сжимаясь втугую и броском откидывая тело в сторону. Потом замирала и смотрела на мирхолодными немигающими глазами, и чуткий быстрый ее язык то и дело мелькал в воздухе.

Курков смотрел на гада и ощущал растущий страх. Холодный пот выступил на лбу.

Змея двигалась странным боковым ходом. Курков сперва подумал, что она увечная, но, приглядевшись, понял — это особый вид движения, ему еще незнакомый. Пресмыкающееся броском выкидывало голову вбок, затем туда же отбрасывало хвостовую часть и уже потом резким мускулистым толчком подтягивало к голове перевитое мышцами тело. При трении друг о друга чешуйки кожи скрежетали особым звуком, как будто на сковородке, разогретой для жарки, шкворчало обильное сало.

Где— то в первом классе Виталик Курков нашел однажды на улице черную, блестевшую маслом трубочку. Долго крутил в руках, не зная, для чего она, но то, что находка должна пригодиться, понимал по-мальчишески точно. Крутил и докрутился. Трубка вдруг поддалась и развалилась надвое. В тот же миг что-то мелькнуло перед глазами и острая боль пронзила надбровье. Виталик дернулся, прижал ладонь к лицу, увидел кровь на пальцах. Испугался. Потом, удостоверившись, что глаз цел, поискал и нашел на земле предмет, ударивший его так больно и стремительно. То была тугая, блестевшая маслянистой чернотой пружина. Виталик сунул ее в карман и побежал домой.

С той поры над бровью, задевая краем глазницу, у него расположился тонкий, как нитка, белесый шрам. А сам Виталик показывал ребятам пружинку и гордо объяснял: «Боевая!» В его представлении вещь, которая способна оставить человека без глаза, несомненно, была боевой.

И вот теперь, разглядывая змею, он уловил в ней удивительное сходство с той боевой пружиной,…

В памяти промелькнуло все, что он когда-либо слыхал о змеях. Кто-то ему рассказывал, что есть змея-стрелка, которая, завидев жертву, с силой разжимается и взлетает в воздух, превращаясь в разящий ядовитый дротик. Она бьет в самые уязвимые места, и увернуться от ее удара не хватает времени самым ловким животным и людям.

Курков прикинул расстояние между змеей и своим лицом. С отчаянной безнадежностью понял — отскочить ему не хватит времени.

Змея смотрела на человека не мигая, и он обреченно догадался — это прицельный взгляд. Он сам, когда брал на мушку кого-либо, выцеливал спокойно, не моргая.

Стараясь не дразнить змею резкими движениями. Курков отвел глаза и теперь наблюдал за гадом боковым зрением. Он увидел, что змея вдруг расслабила петли и опустила голову.

Сдвинуться с места, отползти в сторону в тот миг для Куркова означало положить конец операции. Внезапность была бы утрачена, замысел боя рушился. Моджахеды только что втянулись в лощину. Они предельно осторожны и внимательны. Стоит им обнаружить засаду раньше, чем основные силы займут теснину, трудно предположить, как пойдет схватка и в чью пользу она закончится.

А змея, жившая вне тактической обстановки, по своим змеиным законам, была совсем рядом. Пристальным, немигающим взглядом она еще раз посмотрела на Куркова и опять заструилась, складываясь в мощные петли.

По сыпучему каменистому откосу три разведчика-моджахеда быстро приближались к гребню. Они шли на Куркова, скрытые увалами небольшой выемки от глаз других стрелков. Только он, капитан Курков, должен был и только он один мог в тот момент видеть врагов. Только он, даже если змея бросится на него, мог встретить их огнем.

«Ладно, — решил Курков, отчаявшись, — хрен с ним, пусть кусает! Минут пятнадцать еще проживу, это точно».

Моджахеды были метрах в двадцати, змея — в полуметре.

Курков положил палец на спуск. Нажал плавно, спокойно. Автомат в его руках ожил, забился тугой дрожью.